Короли Италии (888–862 гг.) - Джина Фазоли

Мы можем воображать королей, королев и магнатов королевства в их украшенных золотом и вышивками одеждах, которые могли стоять самостоятельно — «одежды, от золота и украшений жесткие» (vestes signis auroque rigentes), сообщается в «Деяниях Беренгария» (Gesta Berengarii, IV, 195) — и были усыпаны драгоценностями. Мы можем рисовать в своем воображении кровати с инкрустациями, шитые покрывала, ценную посуду, представлять себе религиозные церемонии, в которых участвовали наши герои, официальные приемы, ассамблеи, пиры, на которых подавали изысканную еду из всех стран мира и изумительные напитки старинной выдержки. Но нет ничего, что могло бы вдохнуть жизнь в это молчаливое великолепие.

Лиутпранд утверждает, что Гуго «снисходил до нужд бедняков и очень беспокоился о церквах». То же можно сказать и о его предшественниках: проводить некоторые благотворительные мероприятия, например, раздавать еду и одежду беднякам, государям приходилось в силу своего положения. Однако Лиутпранд добавляет, что Гуго «не только с любовью относился к церковным мужам и философам, но и весьма чтил их». Как его покровительство людям науки выражалось на деле, нам неизвестно. Впрочем, те образованные люди, которых Оттон хотел переманить в Германию вместе с бесценными книгами, сложились как ученые во времена правления Гуго. Не следует забывать, что именно при дворе Гуго воспитывалась Аделаида, которая была не только набожна, но и образованна.

Беренгарий II тоже собирался дать образование своим дочерям. Хотя он и выбрал неудачного преподавателя, который использовал свое положение, чтобы соблазнить королеву, тем не менее он чувствовал необходимость повысить культурный уровень принцесс королевской крови[25].

В то время изучали сочинения классиков и Священное Писание, достаточно искусно подражали и тому, и другому. Писали красивые стихи, такие, как веронские — О благородный Рим, город и господин (О Roma nobilis, orbis et domina), — моденские ритмы — О ты, кто служит защитником этих стен (О tu qui servas armis ista moenia), или строчки «Деяний Беренгария», практически непонятные при первом прочтении, но поражающие изысканной тайной красотой того, кто, читая и перечитывая, уловит их смысл.

В любви к классическим текстам и к Священному Писанию тогда не забывали и о музе народного творчества, которая воспевала вечные темы любви и прихода весны, но не оставляла без внимания войны и осады, героев и предателей, порой разражаясь историко-политической сатирой.

Смерть Людовика III, убийство Беренгария I на том самом месте, где когда-то был ослеплен Людовик III, гибель Анскария в бою, романтическое бегство Аделаиды, долгая и трудная осада Каноссы, захватывающие приключения Адальберта, скрывавшегося у сарацин и на Корсике, — все это питало фантазию поэтов и сказителей из народа. Порой прикосновение смычка к простейшему инструменту с натянутой на нем веревкой: «Слушайте, все земли…» — привлекало людей так же, как известие о пленении Людовика II или церемония чествования Оттона. Иногда певцам оказывали почести во дворцах сеньоров. Отголосок их творений дошел до нас на страницах произведений Лиутпранда и некоторых других писателей, которые заставляют нас оплакивать утраченное народное наследие[26].

Лиутпранд, наш наиболее ценный информатор, упоминает и без него хорошо известную подробность: «Ненавистный король Гуго подчинил своей суровой власти всех италиков. Он осыпал почестями сыновей своих любовниц и бургундцев; и нельзя вспомнить ни одного италика, которого бы не изгнали или не лишили всех должностей». Эти слова Лиутпранд приписывает одному из сторонников Беренгария Иврейского, некоему Амедею, который сопровождал его в изгнание в Германию. Дальше в своей речи он предлагает маркграфу отправить в Италию тайных агентов, чтобы они занялись организацией мятежа.

Лиутпранд и раньше не жаловал «надменнейших бургундцев» (superbissimi Burgundiones). В уста Альбериха он вложил яркую обвинительную речь против них: «Что может быть позорнее и отвратительнее того, что бургундцы, некогда рабы римлян, ныне повелевают ими?.. Разве не известны алчность и надменность бургундцев?..» В бургундцах его раздражает решительно все, даже то, что «из-за чванства говорят с набитым ртом». Дальше он снова повторяет: «Никто не станет спорить с тем, что бургундцы болтливы, прожорливы и трусливы»[27]. Автор «Деяний Беренгария» выражается не столь цветисто, но совершенно ясно, что он тоже ненавидит бургундцев всем сердцем[28]. Несомненно, что оба писателя выражают общее мнение своих современников, как и то, что подобные чувства могли вызвать лишь огромные навязчивые толпы бургундцев.

Первые бургундцы приехали в Италию во время войны Гвидо с Беренгарием и вызвали жгучую ненависть итальянцев своим произволом, насилием, грабежами. Тех, кто приехал вместе с Гуго, стали так же сильно ненавидеть из-за их назойливости и требовательности.

Конечно, назойливыми и требовательными всем показались сыновья и родственники короля, которые добились самых выгодных государственных должностей: племянник Тебальд, ставший маркграфом Сполето; брат Бозон, превратившийся в маркграфа Тосканы; друг Хильдуин, занявший архиепископскую кафедру в Милане; племянник Манассия, получивший три епископских престола и маркграфство; старший сын Губерт, который в один момент контролировал всю Центральную Италию от Генуи до Сполето; Бозон, второй сын, епископ Пьяченцы и королевский архиканцлер; Тебальд, третий сын, который в итоге дождался, когда архиепископская кафедра в Милане освободилась; не говоря уже о четвертом сыне, Годфриде, позже ставшем аббатом Нонантолы, и о пятом, который получил во владение часть Иврейского маркграфства.

Каждый из этих персонажей тащил за собой более или менее многочисленную свиту родственников и друзей, столь же назойливых и требовательных, и прилагал все усилия для того, чтобы добиться для них достойного места в феодальной или церковной иерархии. Впрочем, помимо вышеупомянутых родственников, мы можем назвать поименно лишь немногих «бургундцев», приехавших в Италию с Гуго или во время его правления: Ратхерий, попавший в Италию в свите Хильдуина; граф Аццо; Сигифред, который из канцелярии перебрался на епископский престол в Пьяченцу; Петр, сделавший аналогичную карьеру и занявший епископскую кафедру в Мантуе; Герланд, который из канцлера стал архиканцлером и аббатом Боббио; Сарилон, граф дворца с 935 по 940 год.

Анализ списков графов времени правления Гуго и их сопоставление со списками людей, удостоенных этого титула при Гвидо и его преемниках, должны были бы показать, как далеко зашел процесс лишения итальянцев всех титулов и должностей, о котором говорил Лиутпранд, и их замещения иностранцами. Однако на основе этого анализа можно сделать вывод о том, что случаев подобного притеснения было гораздо меньше, чем с полемическим задором продемонстрировал Лиутпранд.

Подсчитывая графов эпохи Гуго по мере их появления в документах, мы увидим, что Гильберт, граф дворца Гуго, был одним из зачинщиков мятежа против Беренгария и ездил в Бургундию на переговоры с Рудольфом II, чтобы пригласить его в Италию. Он был графом Бергамо, советником Рудольфа II, а Гуго назначил его графом дворца (правда, затем отбил у него жену), хотя по происхождению Гильберт был лангобардом и жил по лангобардскому праву. Затем его сын Ланфранк стал графом дворца Лотаря.

Не будем говорить о Рудольфе, который был графом Реджо в 908-м и еще сохранял свой титул в 928 году, поскольку мы не знаем, кем его заменили. Сансон, который поддерживал тесные отношения с Рудольфом II и подарил ему бесценное Священное копье, оставался графом при Гуго, а прежде чем стать монахом (в надежде забыть о неудачной женитьбе), он побыл графом дворца Гуго. Суппон был графом Модены с 925, по крайней мере, по 942 год и происходил из всем известного и часто упоминавшегося рода Суппонидов. Манфред, граф Пармский и отец того самого графа Элизиарда, который женился на Ротлинде, дочери Гуго, был потомком Пипина I, короля Италии, и сохранил свой титул во времена правления Беренгария и Адальберта.

Раймунд, граф Реджо в 931 году, носил имя, которое в то время было очень распространенным в Провансе и редко встречалось в Италии. Возможно, он был провансальцем. Но граф Алерам, который впоследствии стал маркграфом, женился на Герберге, дочери Беренгария II, и стал родоначальником Алерамов; кроме того, он был сыном графа Вильгельма, получившего титул во времена правления Рудольфа II и, возможно, принимавшего участие в сражении 898 года. Граф Милон происходил из рода Манфредов и начал свою карьеру в качестве вассала Беренгария. Его дальнейшая судьба нам известна.

Уроженцем Прованса или Бургундии был Сарилон, но Губерт, граф Пармский получил свой титул от Беренгария I еще до 922 года. Отберт, который был виконтом в 905–910 годах и затем стал графом Асти, сохранил свой титул во времена правления Гуго и лишился его только потому, что ушел примерно в 936 году в монастырь в Новалезе.